Признаки грядущего избавления

Комсомольский секретарь трубит в шофар

Вернуться на главную страничку

ПРИЗНАКИ  ГРЯДУЩЕГО  ИЗБАВЛЕНИЯ

"Во времена грядущего избавления свершатся чудеса, в сравнении с которыми даже не будут вспоминаться чудеса, происходившие при исходе евреев из Египта.  Величие же тех благ разум не может и представить.  Потому-то в те дни и умножатся бедствия, дабы очистить Израиль согласно Мере Правосудия..." (р. Азулай, каббалист, 17 век. "Хесед Леавраам", ч. 1).

В начале окончательного избавления будет короткая война на территории Израиля, когда Гог, предводитель Магога, нападет на евреев, -- война Гога и Магога.

Псалмы Давида (Теилим, 83):  "Против народа Твоего замышляют они втайне недоброе и совещаются о хранимых Тобой.  Сказали они: "Пойдем и истребим их, чтобы перестали быть народом, и да не упомянется более имя Израиля!"  Ибо единодушны они в совещаниях, против Тебя заключают союз.  Шатры Эдома и ишмаэльтян...  Амалек и Плешет... которые говорили: "Возьмем во владение себе жилища Б-жьи".

Пророк Иехезкель (38:15-16, 23):  "И придешь ты (Гог) с места твоего, с окраины севера -- ты и народы многие с тобой... толпа огромная и войско великое.  И поднимешься на народ Мой, Израиль, словно туча, чтобы покрыть землю эту.  В конце дней будет это: и приведу Я тебя на землю Мою, дабы знали меня народы, когда освящусь Я через тебя перед глазами их, Гог!..  И Я возвеличусь, и освящусь, и буду признан в глазах многих народов, и узнают, что Я - Б-г!".

Пророк Зехарья (14:12-13):  "И это будет поражение, которым поразит Б-г все народы, воевавшие против Иерусалима: сгниет (у каждого) плоть его, когда стоит он на ногах своих, и глаза его сгниют в глазницах, и язык его сгниет во рту.  И будет в тот день смятение великое от Б-га среди них...".

     Поясняет Малбим (комментатор Торы, 19 век): "Сыны Эдома (римляне) разрушили Второй Храм.  Римляне-разрушители стояли во главе народов, которые впоследствии, на основе принятой ими религии (христианства), получили общее название "Эдом".  ...И вот, Г-сподь желает в конце дней собрать на месте преступления сынов Эдома и сынов Ишмаэля, в чьи страны был изгнан народ Израиля и где он вынес неимоверные страдания.  И тогда -- спустит Он их (врагов) в долину Иеошафата" (находится в Иерусалиме между Храмовой и Масличной горами).

     Во время войны 1870 года многие из французских офицеров, взятых немцами в плен, были неграмотны и не могли написать свои имена на заключенном соглашении.  Даже в просвещенной Франции обязательное образование было установлено только в 1875 году.  Однако среди евреев оно было введено за две тысячи лет до этого первосвященником Йеошуа бен Гамлой.  Обучать еврейских детей было принято и раньше, постановление лишь сделало это обязательным.  В Шулхан Арух сказано: "Город, в котором не учат детей, должен быть подвергнут бойкоту". (Йорэ деа).

Назад к оглавлению

     С 14 лет я начал работать и проработал слесарем до 17 лет.  Чинил примусы, керосинки, велосипеды, получил квалификацию слесаря 6-го разряда.  Из-за юного возраста мне полагалось работать по 6 часов, но я обязался трудиться по 12 часов, чтобы не нарушать субботу.  В полседьмого утра я приходил в синагогу, молился, учил Гемару, потом шел на работу - с 8 утра до 8 вечера.
     Я вспоминаю один странный случай.  Получилось так, что три дня я не выходил на работу: в четверг и пятницу был праздник Рош Ашана, затем -- суббота.  В воскресенье я собрался идти на работу, и тут, первый раз за всю мою жизнь, мать говорит: "Сынок, сегодня я не пущу тебя на работу".  Я спрашиваю: "Почему, мама?"  "Сердце мое говорит, что сегодня тебе не надо быть там".  Я пробовал ее уговорить: "Я пропустил три дня, меня и так хотели выгнать!"  Но она была непреклонна, и я остался дома.  На работе же в этот день случился пожар, и все сгорело.  А я ведь был очень послушным, боялся потерять работу, боялся начальника.  Если бы я пошел туда, он послал бы меня в огонь, и не знаю, был бы ли я жив сегодня.
     В 1934 году, после убийства Кирова, подстроенного Сталиным, чтобы развязать репрессии и убрать неугодных, стало невозможно не работать в субботу.  Меня пытались уговорить, интересовались, кто мои родители, но я не выходил в субботу, и через четыре недели меня уволили.  Тогда мать сказала: "Попробуй где-нибудь учиться. Тогда сможешь в субботу хотя бы не писать, а слушать".  Я нашел подготовительные курсы в химико-технологическом институте оборонной промышленности.  Занятия начались в сентябре, а я пришел в марте.  Директор выслушал меня и говорит: "Прием давно закончен, учеба началась, и мы не можем принимать новых людей, когда даже те, которые уже учатся, не успевают".  Я вижу, ничего сделать нельзя, и говорю: "Ну, я пойду".  Рядом со мной сидел секретарь комсомольской ячейки Миша Майданчик, еврейский парень (он как-то приходил к моему отцу).  Майданчик тихо так говорит: "Не уходи, подожди!"  "Чего ждать?" -- спрашиваю.  Он: "Б-г еще поможет".  "Как?"  Он отвечает мне словами Торы, на иврите: "Аяд Ашем тикцар?" ("Разве рука Б-га коротка?") После этих слов я не мог не остаться.  Через пять минут спрашиваю его: "А сейчас я могу уйти?"  "Нет, жди еще".   Жду еще пять минут.  В это время входит парень в военной шинели, демобилизованный из армии, который тоже хочет поступить на курсы.  Ему директор не мог отказать и тут же вызвал учителя математики.  Тот спросил нас обоих и сказал: "Я не возражаю, если вы их примете".  (Позже мы с Мишей Майданчиком подружились, и я посылал его на Рош Ашана трубить в шофар на нескольких фабриках, где были верующие евреи).
     Я устроился в другое место, где договорился в субботу не приходить.  Работал я с 8 до 17 часов.  За полчаса я должен был добежать до института -- на другой конец города.  Непомывшись, грязный, я бежал, и все равно опаздывал.  Занятия  заканчивались  в  23 часа, и  домой  я  возвращался  в  полночь.
     Пришла пора экзаменов. А время было такое, что всего не хватало, в том числе и учебников.  Поэтому "Историю партии" я ни разу даже не видел, и так пошел сдавать конкурсный экзамен.  Я обратился к Вс-вышнему: "Ты знаешь, что я хочу исполнять Твою волю.  Мне нужна работа, при которой можно соблюдать субботу.  Мне кажется, что это работа учителя математики.  Так я сделаю, что я могу, а Ты сделай, что Ты можешь".  На экзамен я опоздал.  Меня отругали и приказали ждать.  Вижу, в руках у одного студента -- нужная мне книга.  Я попросил ее на несколько минут.  Открываю и читаю: "9-й съезд партии. Выступление Ленина и Бухарина".  Я успел прочитать страницу с четвертью.  Тут меня вызывают на экзамен и задают вопрос: "9-й съезд партии. Выступление Ленина и Бухарина".  Больше ничего не спросили и поставили хорошую оценку.  И так у меня прошел не один экзамен, было много удивительных случаев.
     С большим трудом я попал в химико-технологический институт.  Там учились два еврея -- братья Володя и Максим Эпштейны.  Они были коммунистами.  Володя какое-то время работал секретарем горсовета Казани.  Я не думал, что они, евреи, будут мне мешать, но я ошибался.  Однажды в Йом Кипур 1935 года мы тайно молились в каком-то месте, там же молился и их отец.  (Надо сказать, что в Казани я был самый молодой из всех молящихся).  Макс пришел вечером встречать отца и заметил меня.  С этого все и началось.  Он стал ко мне приставать так, что невозможно было выдержать. Каждый день он останавливал меня в институте и мучал не меньше часа: "Слушай, ты знаешь, что позоришь имя советской власти во всем мире?  Молодой человек в твоем возрасте верит в Б-га и еще идет молиться?  Да тебя за это надо подвести к двери института, дать пинка и больше не впускать!  А может, это родители на тебя нажимают?" -- и он предлагал мне место в общежитии, настаивая, чтобы я ушел от родителей.  "Ты что думаешь, ты умнее Ленина и Сталина?" -- кричал он, а люди вокруг оглядывались на нас.  Что я мог ему ответить?  Мне просто жизнь была немила.
     Но Б-г помог: Макса исключили из партии "за примиренчество с троцкизмом"!  (А позже, в 1953 году, я сидел вместе с его братом в лагере).  Макс уехал в Киев.  Прошло несколько лет.  Я уже заканчивал университет (куда перешел из института), был известен как "подающий надежды" ученик академика Чеботарева.  Макс приехал в Казань в гости, и мы с ним случайно встретились на улице.  Это было в субботу. Стоим, разговариваем, и он берет папиросу.  Я говорю: "Знаешь что, Макс, не надо курить.  Сегодня все-таки суббота".  "Ой", - говорит, - "я пропащий человек" -- но не закурил.  Он стал совсем другим.  Сказал мне: "Я знаю, ты будешь большим человеком"  -- он имел в виду мою научную работу.
     
Назад к оглавлению